Зигберт Тарраш
(05.03.1862-17.02.1934)
немецкий шахматист, гроссмейстер, претендент на шахматную корону

шахматный литератор

 


Зигберт Тарраш рассказывает о себе


Вот что рассказывает о себе сам Тарраш: «Я родился 5 марта 1862 года в Бреславле (ныне Вроцлав), родном городе Андерсена, откуда произошли такие мастера, как Гаррвиц, Риман, Шоттлендер, где развернулся шахматный талант Цукерторта.

 

4-х лет я научился читать и писать, а 6-ти лет я уже читал все книги отцовской библиотеки, какие только попадались мне в руки, и не без понимания. Я ходил в Елизаветенскую гимназию, где учился также Андерсен...
Меньше склонности и таланта было у меня вначале к арифметике, и даже позднее, когда я подрос, мне не раз приходилось выслушивать от матери упреки, что я не умею считать.
По другим предметам, особенно по древним языкам, я почти всегда был первым. Несмотря на это, мои преподаватели отнюдь не были мною очень довольны. Причиной этому были принципиальные разногласия: я был убежденным противником домашних работ, вред которых теперь является общепризнанным; моим идеалом, который я постоянно пытался проводить в жизнь, был пяти, самое большее — шестичасовой рабочий день. Однако я со своими убеждениями оставался почти одиноким, так как в то время о «перегрузке учащихся», к сожалению, еще не говорили, и преподаватели реагировали на мои практические шаги в области школьной реформы лишь тем, что называли меня лентяем. Однако внимательностью во время занятий и успехами я примирял с собой преподавателей и переходил из класса в класс. Многочисленные свободные часы я охотнее всего посвящал чтению, к сожалению, бессистемному, так как читал все, что попадалось мне в руки.

 

Шахматами я заинтересовался в возрасте 15-ти лет. Правда, и раньше под руководством одного из друзей я совершал фантастические путешествия по шестидесяти четырем полям, однако началом своей шахматной карьеры я считаю тот момент, когда один из приятелей сделал мне неожиданное сообщение, что по шахматной игре есть книги, и дал мне одну из них. Это открыло передо мной новый мир. Чарующая красота нашего прекрасного искусства увлекла меня с неотразимой силой, и я с воодушевлением отдался изучению его. Я делал те быстрые успехи, которые должен делать каждый, хотя бы посредственно одаренный, молодой человек, когда книги раскроют перед ним прекрасные тайны шахматной игры. Мой энтузиазм разделяли и мои товарищи, и скоро пол-класса играло в шахматы и притом неплохо.

 

Однажды мы впятером предприняли набег на кондитерскую Фишера и Буша на Королевской площади, где каждый вечер кипела шахматная жизнь. Почтительно и скромно мы следили за одной партией, когда вдруг один из посетителей предложил мне сыграть партию. Какое волнение охватило наши юные сердца! Как выдержу испытание я, считающийся сильнейшим среди сотоварищей? Однако я без усилий выиграл несколько партий. Велико было среди нас ликование по случаю моей победы! Мы стали постоянно посещать эту кондитерскую. Мы быстро убедились, что превосходим тамошних шахматистов. Лишь Маннгеймеру и фон Шеве (позднее известному маэстро), который содействовал моему шахматному развитию в особенности тем, что снабжал меня шахматной литературой, первое время я уступал.
Силы мои быстро росли, и скоро я стал одним из лучших шахматистов Бреславля. Я был равной силы с Шоттлэндером, знаменитым учеником Андерсена; обычно мы играли с ним по три партии, из которых с удивительным постоянством каждый выигрывал по одной при одной ничьей. Только Риману, который тогда считался настоящим маэстро, я уступал. Самого Андерсена я видел один единственный раз и благоговейно взирал на него, оставаясь в почтительном отдалении.

 

Весной 1880 года я выдержал выпускные экзамены так блестяще, как этого не было в нашей гимназии в течение десятков лет. За немецкое и латинское сочинение и за работу по математике я получил отметки «превосходно»; мое немецкое сочинение на тему: «Значение Лессинга в истории театра» было признано достойным печати».
В этом же году Тарраш поступил в берлинский университет для изучения медицины. Однако увлечение шахматами неблаготворно влияло на его работы в этой области. «Дни и ночи играл я в шахматы — пишет он сам; — я жил только для шахмат и шахматами».

 

Во время 3-го Конгресса Общегерманского Шахматного Союза в Нюрнберге в 1883 году Тарраш взял 1-й приз и получил звание маэстро.
Во время следующего конгресса, в Гамбурге в 1885 году, Тарраш уже участвует в турнире маэстро и достигает прекрасного результата: оставшись только позади Гунсберга, делит 2-6 призы с выдающимися мастерами того времени: Блэкберном, Вейсом, Мэзоном и Энглишем.

Тарраш окончил университет, женился и навсегда поселился в Нюрнберге, где занялся врачебной практикой.

 

На международном турнире в Бреславле 1889 году он взял первый приз, не проиграв при том ни одной партии.

 

Чрезвычайно интересно рассказывает Тарраш о появившемся теперь у него новом отношении к игре: «С совершенно иными идеями, чем раньше, приступил я к борьбе. Во время предыдущих турниров я садился за доску с убеждением, что партия для меня выиграна. Теперь же перед каждой партией я повторял себе, что если я изберу хорошее, солидное начало и если буду играть старательно с напряжением всех своих сил, то противник ни в коем случае не должен у меня выиграть. Прежде я недооценивал своих противников, теперь же я склонен был их переоценивать. Если раньше к исходу партии вничью я относился с презрением, то теперь для меня было ясно, что если я все время буду делать наисильнейшие ходы, буду играть прямо-таки идеально, то все это отнюдь еще не должно иметь следствием выигрыш мною партии, а даст только ничью, если мой противник не сделает ошибки, и что при правильной игре с обеих сторон ничья неизбежна».

 

Участие Тарраша в международных турнирах

 

Первые призы взял Тарраш и на трех следующих международных турнирах (Манчестер 1890, Дрезден 1892 и Лейпциг 1894). После победы в Манчестере Тарраш получил от гаванского шахматного клуба приглашение сыграть матч с чемпионом мира Стейницем в Гаванне зимой 1890-1891 годах.
Однако невозможность оставить на продолжительное время свою врачебную практику заставила Тарраша отказаться от заманчивой борьбы за мировое первенство. Нового подобного случая ему пришлось ждать почти 20 лет...

 

В 1894 году двадцатишестилетний Ласкер победил в матче стареющего Стейница и завоевал звание чемпиона мира.

Международный турнир в Вене в 1898 году, в котором, за исключением Ласкера, участвовали почти все сильнейшие шахматисты своего времени; Тарраш взял 1-й приз, победив в решительном матче Пильсбери.

 

Тарраш и Ласкер. 1908 год

 

После того, как Ласкер победил Стейница в матче за мировое первенство, Тарраш настойчиво искал случая помериться силами с новым чемпионом мира. Матч между двумя великими шахматистами состоялся лишь в 1908 году и окончился победой Ласкера (+8,-3,=5).

 

Взгляды Тарраша на шахматное искусство

 

По своим взглядам на шахматное искусство, а также по стилю своей игры, Тарраш является представителем позиционной игры, так называемой «новой школы», основателем которой был Стейниц.
До Стейница главная роль в шахматах отводилась комбинации. Остроумная комбинация и смелая атака обычно считались наиболее важными в игре. На первом плане были элементы искусства и спорта.

 

На место прошлой веры во всемогущество комбинации, которая, являясь как deus ex machina, решает судьбы партии, приходит новое учение, согласно которому партия есть медленно, постепенно развертывающаяся борьба, в которой, при правильной игpe, не может быть ничего случайного или неожиданного; возможность же победоносной комбинации может быть лишь следствием плохой постановки партии противником.

Уже игра Морфи была в известном смысле слова позиционной; однако Морфи сделал лишь первые шаги,— установил важность быстрого развития всех фигур и указал на огромную роль открытых линий, что, конечно, тоже было прогрессом по отношению к прежней, чисто комбинационной игpe. Основателем «новой школы», теоретиком позиционной игры является Стейниц.

Тарраш отказался от излишней осторожности Стейница, который, стремясь к созданию прочного положения, играл обычно на защиту. Всегда агрессивный, Тарраш своими партиями доказал, что можно создать прочное положение и при активной игре.
Отбросив многие нездоровые вычурности и крайности Стейница в дебютах, Тарраш умел в своих партиях органически связать дебютную стадию с серединой игры; например, Стейниц при разыгрывании дебюта старался учесть выгоды расположения фигур для эндшпиля; Тарраш указал на нежизненность этого афоризмом, ставшим классическим: «между дебютом и эндшпилем боги поместили Mittelspiel»...

 

Общая теория дебютов по Таррашу

 

Содержание шахматной игры определяется тремя факторами. Это материал, пространство и время.

Материал - это фигуры и пешки. Легкая фигура примерно равна трем пешкам, а пешка - трем темпам. Гамбит, в котором жертва пешки приносит три темпа преимущества в развитии, можно играть.

 

Важнейшая фигура - КОРОЛЬ, с захватом которого (матом) игра заканчивается. Поскольку король после продвижения центральных пешек расположен в середине доски ненадежно, его, как правило, по возможности быстрее укрывают от опасности при помощи рокировки. Потеря рокировки обычно весьма невыгодна.
Чаще всего имеет место короткая рокировка. Длинная рокировка более действенна, когда ладья сразу вступает в игру по открытой линии "d" или когда нужно атаковать пешками позицию короткой рокировки противника, - в этом случае целесообразно расположить своего короля на противоположном фланге.
В миттельшпиле, когда на доске много фигур, король выполняет пассивную роль, сводящуюся к защите собственного пешечного прикрытия.
Свою истинную силу, превосходящую силу легких фигур, король обнаруживает в эндшпиле, когда он - при надлежащей осмотрительности - может вторгнуться в самую глубину вражеского лагеря, чтобы помешать продвижению неприятельских пешек, или завоевать их, или поддержать собственные пешки на пути к превращению в ферзя.

 

ФЕРЗЬ, намного превосходя силой остальные фигуры, не должен вводиться в игру слишком рано, так как более слабые фигуры соперника легко отгонят его назад с выигрышем драгоценных темпов.
Сомнительно использовать его для выигрыша пешки в ранней стадии игры (особенно опасно взятие такой приманки, как пешка "b").
Лучше всего делать им в дебюте только один ход, выводя его на поле, не подвергающееся никаким угрозам - прямым или косвенным.
Особенно опасно ставить его на линию неприятельской ладьи, даже если на этой линии между ними есть еще фигуры.
Идеально, если ферзь спешит туда, где уже развернута фигурная атака, чтобы завершить ее матом.

 

ЛАДЬЯ наиболее действенна на открытой линии.
Весьма выгодно бывает проникновение ее на седьмую (вторую) горизонталь с нападением как на пешки, так и на короля противника.
Часто бывает выгодно расположить ладью с помощью зигзагообразного маневра перед собственными пешками (Лf1-f3-h3, или неожиданное Ла1-аЗ-h3, или хитроумное h7-h5 и Лh8-h6-g6). При таких маневрах нужно удостовериться в защищенности собственной первой горизонтали, ибо в случае опасности ладья не сможет быстро вернуться назад.
Быстрое сдвоение ладей выгодно. Один из минусов задержки с рокировкой - отсутствие взаимодействия между ладьями. Сдвоение ладей на 7-й (2-й) горизонтали почти всегда убийственно для противника.
Ладьи, атакующие пешечный треугольник, как и слоны (например, Лg1 или Cb1 против пешек f7-g6-h7), упираются лбом в стенку; подобными построениями пешек обычно лучше всего защищать полуоткрытые линии.

 

СЛОН, как мы знаем из миттельшпиля, легче всех фигур может подвергнуться опасности запирания или ловли неприятельскими пешками. Слона часто запирают или стесняют по собственной доброй воле. Так делать плохо.
Лучше всего развивать слона в дебюте таким образом, чтобы он по возможности контролировал две диагонали.
Королевский слон - лучшая атакующая фигура; с с4 он нападает на самый слабый пункт f7, защищенный только королем.
После рокировки слон с поля d3 угрожает пункту h7, что часто бывает основой для матовой атаки.
Слон очень силен в защите; будучи поддержан пешкой и оказывая ей ответную поддержку, он образует мощный заслон.
При белопольном слоне пешки лучше всего ставить на черные поля, чтобы не ограничивать его действенность.
В эндшпиле слон лучше, чем конь, удерживает неприятельские пешки.

 

КОНЬ особенно подходит для атаки и должен быть использован для вторжения в неприятельский лагерь, - только не в самом дебюте.
Первым ходом он выводится на 3-ю (6-ю) горизонталь и наблюдает за позицией противника; на центральном поле е5 (е4), будучи защищенным пешкой, он образует сильный форпост.
На краю доски он контролирует слишком мало полей.
Для защиты одного пункта он менее приспособлен, чем слон, зато лучше защищает целый участок доски, - так, с поля f3 (f6) он охраняет всю позицию рокировки. Там он становится лучшей защищающей фигурой, слон же - наилучшее орудие атаки.
В эндшпиле ему трудно бороться с тремя пешками, обычно он бывает слабее их.

 

ПЕШКИ сильнее всего в центре, на краю доски их значение уменьшается. Поэтому в случаях, когда есть выбор, брать пешкой следует к центру.
В дебютной стадии следует продвигать лишь столько пешек, сколько нужно для вывода фигур, ибо каждый ход пешкой ослабляет позицию.
Необдуманный ход пешкой легко может испортить позицию и в миттельшпиле.
В то время как продвижение пешки "f" в дебюте связано с известным риском ввиду оголения королевского фланга, в партиях, начатых ходом d2-d4, весьма желательно играть и с2—с4.
Коневые пешки имеют различную ценность; взятие пешки "b" ферзем часто бывает сомнительным, а удар по пешке g2 (g7) часто связан с сильной атакой.
Фианкеттирование слона на b2 (g7) или g2 (b7) после соответствующих ходов пешками (b2-ЬЗ, g7-g6 или g2-g3, b7-b6) стало модным в последнее время; при таком развитии королевский слон и король вместе хорошо защищены.
Ходы g7-g5 и g2-g4 в ранней стадии партии слишком ослабляют королевский фланг; их следует делать только при наличии сильной атаки или достижении непосредственных выгод.
Ходы королевской пешкой (h7-h6 или h2-h3) ради предотвращения выпада слона или коня на g5 (g4) в дебюте часто невыгодны, давая противнику мишень для нападения. Однако в миттельшпиле они, как и ходы g7-g6 и g2-g3, уместны, создавая королю «форточку» во избежании мата по последней горизонтали.

 

О сравнительной ценности фигур

 

Здесь необходима ясность. Пора уточнить некоторые оценки, которые мы сделали при изложении основных правил игры.


ФЕРЗЬ, как правило, не так силен, как две ладьи или три легкие фигуры. При прочих равных условиях он уступает им в силе.
Если две ладьи вместе нападают на один и тот же пункт, они оказываются сильнее ферзя.
Только когда король стороны, имеющей ладьи, расположен ненадежно и подвержен шахам, ферзь бывает сильнее.
Легкие фигуры и пешки должны взаимно защищать друг друга, иначе ферзь их уничтожит.
Ладья, легкая фигура и пешка на 6-й (3-й) горизонтали сильнее ферзя.

 

По моим подсчетам, разница между ладьей и легкой фигурой (качество) составляет 1,5 пешки, а не 2, как обычно полагают; такова же разница между двумя легкими фигурами и ладьей. Это, однако, справедливо скорее для эндшпиля, ибо до него пешки еще не обретают полную силу.
Поскольку две легких фигуры сильнее, чем ладья и пешка, на 0,5 пешки, получается, что пешка f7 после рокировки полноценно защищена даже в случае совместного нападения на нее слоном и конем.
Вообще говоря, слон несколько сильнее коня; однако если конь расположен на центральных линиях (от "с" до "f" и горизонталях (4-6 за белых, 5-3 за черных), будучи защищен пешкой, и при этом не может быть атакован вражеской пешкой, то он становится сильнее слона, господствует над половиной доски и почти равен по силе ладье.
Слон обычно несколько дороже трех пешек; то же можно сказать о коне в дебюте и миттельшпиле. Однако это сильно зависит от позиции и от пешечной структуры, - далеко продвинутые связанные пешки часто бывают сильнее даже слона.
Центральная пешка хороша для атаки, а пешка "b" - для эндшпиля.



Следующий урок: Пространство и время. Теория Тарраша